Типография Статьи Капиталистические гены

Капиталистические гены

Максим Румянцев, директор типографии «Любавич», в представлении не нуждается.Коллеги-полиграфисты называют его «наш полиграфический Нострадамус» - за пристрастие к прогнозам, тенденциям, за постоянный поиск каких-то новых путей, нестандартных решений... Сам себя он называет «экспериментирующим пессимистом» и при этом очень хитро улыбается. Наверное, именно совокупность двух начал – стремление оторваться от стереотипов и самокритичность дает этому незаурядному человеку необходимый импульс для воплощения идей.

- Максим Робертович, расскажите, пожалуйста, о себе, своей семье: в какой среде проходило Ваше становление? Какие основные черты характера Вам присущи?

- Про себя мне всегда говорить сложно. Гораздо больше люблю рассуждать о тенденциях и перспективах полиграфии… Но попробую о себе, раз вы просите.

Прадед мой был инженер-градостроитель, перед 1917 годом имел свою архитектурно-строительную контору в Петрограде. (Так что я, можно сказать, имею капиталистические гены.) После революции, когда в Петрограде был голод, и контора прадеда закрылась естественным образом, остатки накопленных средств он переслал в отделение банка «Лионский кредит» в Екатеринославе (сейчас Днепропетровск) и повез туда всю семью. Но пока они добирались до родственников на Украине, «Лионский кредит» закрыл свою деятельность в России, и деньги прадеда пропали. (Я вспомнил эту семейную историю, когда в 1995 году лопнул «Астробанк», вместе с остатками средств моей типографии, и немного утешился этими историческими параллелями). В гражданскую войну моим предкам пришлось нелегко, и в какой-то момент прадед решил эмигрировать. Прабабушка не могла отправляться в дорогу с грязным бельем и устроила «большую стирку». То ли грязного белья было много, то ли уезжать не очень хотелось, но пока стирали - ушел последний «эмигрантский» поезд в Севастополь. Так что моя семья осталась в России, и весь ХХ век трудилась на благо нашего государства. Прадед был мудрый человек, смог провести семью через все перипетии столетия без больших потерь. Конечно, мне хочется быть похожим на него.

Мой дед активно участвовал в создании «ядерного щита СССР», родители конструировали многие известные объекты жилого и общественного строительства в Ленинграде. В какой-то мере история моей семьи отразилась в моем мировоззрении: для меня мой бизнес – это не только рост капитализации, прибыли и решение текущих проблем, это и посильный вклад в развитие страны.

Но иногда посещает грешная мысль – не обратиться ли в «Лионский кредит»: может, можно отсудить деньги прадеда? За 90 лет там такие сочные проценты должны были набежать…

- А где Вы учились? Где и кем работали до 90-х?

- Первые восемь лет я учился в 52-й Ленинградской школе. Это школа с углубленным изучением английского языка. А потом перешел и закончил известную в городе 30-ю физико-математическую школу. (Известна она и тем, что несколько директоров типографий тоже ее заканчивали в разные годы.) После школы - Политехнический институт. Потом работал по распределению на заводе «Арсенал». Вся моя биографию шла по магистрали, заложенной в семье – я должен был стать инженером, или научным работником, в самом крайнем случае.

Но случилась перестройка. И мне захотелось стать журналистом: тогда это была модная профессия. Тем более что от инженерии меня за три года работы стало подташнивать. Журналистского образования я не имел, поэтому максимум на что мог рассчитывать – корреспондентом в заводскую многотиражку «Арсенала». Меня все отговаривали, но это был мой первый, можно сказать, эксперимент по жизни (да еще и против желания семьи!). Но эксперимент удался – я с удовольствием работал журналистом три года. Да и сейчас, с не меньшим удовольствием, я пишу материалы в различные СМИ, особенно, если про мою любимую тему о тенденциях.

- Когда, как и с кем решили пуститься в «самостоятельное плавание»? Что повлияло на Ваш выбор заняться полиграфией? Личные предпочтения? Советы друзей?

- Вспомните 1992-й год! Гайдаровская либерализация! Надо кормить семью. Пришлось тогда отказаться от доктрины «надо быть профессионалом в своей работе» и пойти в бизнес. Это сейчас я понимаю, что быть предпринимателем, директором – требует не меньшего профессионализма, чем любая другая профессия. А тогда мне казалось, что бизнес – это и работой назвать можно с натяжкой: так, что-то на тему как заработать деньги по-легкому. Почему полиграфией? В общем, случайно. Тогда у нас в редакции газеты был (у одних из немногих в городе) черно-белый лазерный принтер и компьютер с цветным монитором. На этом «оборудовании» мы и начали заниматься первыми шагами в полиграфии. Делали макеты бланков и черно-белых брошюр, размещали заказы в арсенальской типографии. Первые две попытки заняться бизнесом у меня оказались неудачными. В те годы было принято начинать дело не одному, а с партнерами. У меня капиталов не было, поэтому я работал на ролях младшего партнера, такой рабочей лошадкой. А в России младший партнер особого голоса не имеет. Два раза меня, как говорится, «кинули» по доходам. Этих уроков было достаточно, чтобы понять: мне суждено заниматься предпринимательством только одному.

- Расскажите, пожалуйста, об истории создания компании, о ее становлении.

- В 1992 году мой одноклассник, который к этому моменту уже жил в Америке, предложил мне и моему брату- художнику съездить в США: может, там получится порисовать портреты детей местных жителей? Поездка была совершенно авантюрная, но тогда одни слова типа «Бруклин, Манхеттен, Эмпайр-билдинг» кружили голову, и мы согласились. Одноклассник помог с деньгами на билеты и пообещал, что будет договариваться о ночлеге в Нью- Йорке у знакомых. Нам тогда повезло сразу: мы устроились жить в семью богатого американца и понравились ему. Он поселил нас в своем доме (правда, в полуподвале, но это не важно). Питались мы в его ресторане бесплатно, и он нам помог с первыми желающими иметь портреты. Братец мой рисовал, а я общался с заказчиками на своем слабеньком английском. Единственным неприятным моментом было давление на нас на тему, чтобы мы остались в США на ПМЖ. Это давление было как со стороны нашего хозяина, так и одноклассника, и других людей, с которыми пришлось общаться. Но мы не поддавались, продолжали работать и, как и планировали, через пять недель вернулись в Россию. Цены на портреты были смехотворные по американским меркам, но мы тогда заработали 1000 долларов. Сейчас это и у нас незначительная сумма, а тогда она была фантастическая! Нам ее хватило на то, чтобы рассчитаться со своим одноклассником за билеты и осталось еще по 200$. В то время я такую сумму заработал бы журналистским трудом в Питере только за два года(!) На 100$ я открыл историю типографии «Любавич», а на вторые 100$ купил щенка скотч-терьера, который спустя годы стал логотипом (в художественном исполнении «митька» Александра Флоренского) и талисманом типографии.

- Если говорить о развитии бизнеса: как оно происходило? Вы плыли по течению или же шли по строго намеченному курсу к конкретной цели? Может быть, в жизни было и то, и другое?

- Не люблю сладко-приторных журналистских материалов, которыми кишит наша полиграфическая пресса, типа - какой у нас замечательный коллектив, как мы все продумали и рассчитали, какую отличную машину выбрали и, главное, с ней не ошиблись! и т.д. Думаю, что все типографии в 90-е годы, да и в начале нынешнего века, стратегически развивались по стереотипам: от Ромайора - к полноформатным машинам. У каждого были, конечно, свои нюансы: кого-то случайно «занесло» в "упаковку", а кого-то - в «рекламу». Выбор тех или иных тактических управленческих решений основывался на здравом смысле, который у каждого свой. Кто-то из директоров придерживается жесткого стиля управления (типа: «не выйдешь сверхурочно – будешь уволен!»), я, например, либерал. Кто-то любит осторожную инвестиционную политику, а я - умеренный авантюрист. Каждый из собственников по своим критериям проводит дивидендную политику, больше или меньше оставляя предприятию на развитие. Попытки двигаться в бизнесе в те годы по планам, применять управленческую науку, рассчитать последствия своих решений на много шагов вперед - мне кажутся надуманными. Квалификации у директоров еще такой не было. Приходилось полагаться на интуицию. И я часто принимал решения в бизнесе и довольно серьезные решения, прислушиваясь к внутреннему голосу. Бывало «пролетал», но чаще оставался доволен своим «голосом».

В последние годы жизнь становится значительно жестче. Но и директора типографий стали опытнее и мудрее. Сейчас уже нужны и стратегические планы развития, хотя бы на пятилетку вперед, и краткосрочные планы, и планы инноваций, и индикаторы состояния предприятия, и процедуры измерения этих индикаторов и т.д.

- Ваша типография входит, наверное, в десятку ведущих полиграфических компаний города. Однако ничто не стоит на месте. Какие шаги на пути дальнейшего развития вы предполагаете предпринять в будущем?

- Это точно: ничто не стоит на месте. И как я уже сказал, все движется в одном направлении, причем в том же, что и ты. Нас окружают стереотипы! Когда я купил свою первую новую двухкрасочную печатную машину «Polly-266», то думал, что вот, наконец-то, вырвусь вперед. Ан - нет, другие тоже понакупили двухкрасочных машин. Через два года купил пятикрасочную. Опять подумал: «Буду одним из немногих с полноцветными машинами в конюшне!». Не успел глазом моргнуть – десятки типографий так же усилили свой станочный парк. Три года назад я купил цифровую машину, и опять тот же сценарий. Прошлой осенью поставил машину В1-го формата, а в этом году еще пять типографий идут «по моим стопам». Так может и паранойя возникнуть! Или мания величия…

Но сермяжная правда в том, что мы все не можем вырваться из плена стереотипов! Кстати, сейчас я подумал, что только у эксперимента по объединению типографий пока что-то массовых последователей не нашлось!

И все бы ничего, но сама полиграфия не стоит на месте. Последний мой прогноз – через 25 лет полиграфия сильно сдаст свои позиции. Меня за мои публикации с таким прогнозами стали критиковать за пессимизм (правда, никто их особенно не опроверг). Я действительно пессимист, но в отличие от классических представителей этого типажа

– брюзжу, но постоянно экспериментирую, чтобы «взбить из молока масло и выпрыгнуть из крынки». Наверное, два направления сейчас актуальны для любой типографии – оптимизировать собственную организацию процесса и найти специализацию. Нужно найти в себе талант придумать нетривиальный ход и вырваться из этого плена.

- В чем, как Вы считаете, заключается главный секрет успешной деятельности Вашей типографии?

- В уважении к личности сотрудников и чувстве юмора.

- Вы, насколько я знаю, придаете большое значение корпоративным мероприятиям. Более того, сами активно в них участвуете - в роли ведущего, Деда мороза… Скажите, это потребность души или что-то еще?

- С Дедом Морозом последнее время «завязал», а вот в роли Александра Маслякова один раз в год, во время осеннего корпоративного выезда на пикник, бываю. Устраиваем КВН между предприятиями холдинга, где я – ведущий. Так же, раз в год, провожу для сотрудников типографии автобусную экскурсию по Ленинградской области. Сам организатор, сам и гид. Вообще, история Ленобласти, и особенно Карельского перешейка – это мое хобби. А у меня такой счастливый случай: есть административный ресурс, чтобы рассказать о своем хобби слушателям. А им приходиться слушать – попробуй не слушать директора!

Зачем мне это надо? Наверное, для самореализации. На директорской работе – результаты от твоей деятельности видны не сразу. А здесь: два часа экскурсии – и результат налицо.

- Почему именно история Карельского перешейка?

- Да все оттуда же – все мы родом из своей семьи. Бабушка мне в детстве рассказала яркий эпизод своего детства. Мой прадед (я о нем уже упоминал) вывозил каждый год своих дочерей летом на дачу в Териоки (сейчас - Зеленогорск). И 1 августа 1914 года хозяин их дачи пришел с рынка и стал долго рассказывать, как за ним на рынке гналась корова. Все сочувственно слушали. А под конец рассказа, он вдруг сообщил: «Да, кстати, война началась!» Начался переполох. Но удивительно, что общая паника охватила весь маленький курортный городок. Главный страх был в том, что немецкие подводные лодки войдут в Финский залив и обстреляют Териоки. Сейчас очевидно, что это полная ерунда – зачем обстреливать курортный городок? Да и по мелководью Финского залива особенно не поплаваешь на подводных лодках. Но паника началась, и мой прадед тоже ей поддался. Мою прабабушку с детьми, с трудом, посадили в поезд на Петроград (в этом поезде, кстати, также «бежал от войны» композитор Рахманинов). А мой прадед нанял за бешеные деньги лошадиные повозки, чтобы вывезти вещи с дачи в город. Были такие пробки из подвод, телег, повозок, что ему пришлось 50 километров до Петрограда продвигаться в течение двух суток. Те же, кто не испугался и остался до конца дачного сезона – прекрасно отдохнули: цены на все упали, была отличная погода и пустой пляж (об этом я узнал уже позже, читая воспоминания брата Рахманинова, который тогда как раз не уехал).

Вот эта история запала мне в душу и потом, в зрелые годы, проросла интересом к истории Зеленогорска, а заодно и всего Карельского перешейка.

- Если говорить о внутренней потребности, то насколько полно вы реализовали себя, работая на посту директора своей же типографии? Не было мыслей нанять управляющего? Заняться еще чем-либо?

- Ну, полно себя никто не реализует. Но директорская работа для меня - это находка. Хотя она и напряжная, но интересная. Кстати, если бы перестройка не случилась, и я бы остался работать инженером – то был бы, как мне кажется, полноценным лузером. До должности директора «Арсенала» я бы карьеру вряд ли сделал, а так, в одночасье, в 30 лет стал и директором, и предпринимателем. Так что в этом смысле я благодарен историческому моменту.

У нас в России, в бизнесе, один год «идет» за два. Конечно, усталость подступает, и мысли об управляющем посещают. И побездельничать годик на даче мечтается… Но пока еще не получается, да и бывает, что какие-нибудь свежие идеи приходят в голову – будоражат кровь, возбуждают на новые эксперименты…

Журнал «Принт-менеджер», октябрь 2008 года

Вернуться назад